Вирус тьмы, или Посланник [= Тень Люциферова крыла] - Василий Головачев

Следующий за Дигмом хрон, как ни странно, не подвергся нападению Великого игвы, а также не был разрушен Хаосом, хотя его и затронула болезнь пространственных искажений, не позволяющая сомневаться в прямом просачивании Хаоса.

Местность, где, продавив стенку хронобарьера, Дадхикраван опустил Сухова, с виду принадлежала планете: холмистая равнина в пятнах растительности, с восемью реками, текущими в гигантский провал диаметром в сто километров, с горами на горизонте, с белым небом, в котором угадывались контуры какого-то сооружения. На самом деле этот Мир был весь — на сотни и тысячи световых лет — таким же переплетением и пересечением поверхностей и плоскостей, как и в хроне Гагтунгра, но не мертвым — наполненным движением и жизнью.

Никита уже попривык к разнообразию условий в Мирах Веера, но удивляться и восхищаться не устал. Этот Мир, имевший не четыре измерения, а гораздо больше — около сотни, не мог его не заворожить. И это едва не погубило обоих, поскольку Дадхикраван считал, что Посланник видит и чувствует не меньше, чем он, и не предупредил о появлении нового действующего лица, вернее лиц. А именно: Гиибели на жругре.

Великий игва, потерявший в Гашшарве половину сущности, но оставшийся в живых благодаря многомерности бытия, не был настроен на переговоры или соревнования по ироническим пикировкам. Во-первых, потому, что тщеславие его было уязвлено: ему бросил вызов простой смертный, землянин, пусть паранорм, но даже не игва. Во-вторых, психика его была нарушена: половина Гиибели, много десятков его «я», была уничтожена Суховым, и восполнить потерю было уже невозможно. В-третьих, Посланник добрался почти до конца Пути и был посвящен, что давало ему статус не только офицера или мага связи, но и Избавителя, о котором складывались легенды во многих Мирах Веера. И в-четвертых, он стал серьезным противником.

Бой демономага с Посланником и его конем начался и закончился в несколько мгновений, причем помимо воли и сознания Сухова. Реагировать, включать экстрарезерв и паранорм-концентрацию приходилось в условиях дефицита времени и маневра, когда первый удар был нанесен врагом практически неожиданно, «из-за угла» времен и пространств, поэтому отразить его без потерь Никита не смог.

Шумовой, многодиапазонный, энергоинформационный удар по психике и внутренней чувствительной сфере был так силен, что вызвал у него ощущение «красного коридора» — если пользоваться спортивным термином. Некоторое время — около шести миллисекунд — он буквально продирался сквозь кроваво-черную пелену боли и бессилия, преодолевая шок. Если бы Гиибель повторила удар или выстрелила из шиххиртха, все было бы закончено, однако Дадхикраван не дал демону этой возможности.

Пси-заклятие Гиибели не подействовало на него так, как на Сухова; по сути, Дадхикраван был сгустком энергии, обладающим разумом и волей. Поймав частотные и фазовые характеристики заклятия, он ответил Гиибели направленной волной в противофазе, сбив ее «с дыхания». Гиибели пришлось защищаться, а за это время — семь-десять миллисекунд — Сухов успел прийти в себя и взяться за меч.

Бой продолжался еще несколько десятков миллисекунд.

Гиибель отбросила Дадхикравана в пространственный выверт — силовой кокон, откуда он выбрался не сразу. Сухов уничтожил жругра, подпитывавшего демона и пытавшегося атаковать Посланника мощными выплесками излучений. Гиибель нанесла еще один удар-заклятие, усилив его мощь: ландшафт вокруг места поединка мгновенно потек, превратился в желеобразный пласт вещества, вскипел, начал испаряться. Сухов ответил своим ударом, использовав меч в качестве пси-щита, но отразить весь информпоток, проникающий в мозг, уничтожающий память и сознание, не смог. Правда, досталось и Гиибели, претерпевшей структурную перестройку и потерявшей часть иномерных «я».

Последними действиями обоих руководили уже глубинные структуры психики, подсознание и генная память. Гиибель спустила на противника своего «пса» — эмпуса, биоэнергетического вампира, обладавшего невероятной силы способностью выкачивать и поглощать энергию из любого существа. Сухов ответил выстрелом из инферно.

Бой закончился спустя три четверти секунды после начала. Великий игва Гиибель перестал существовать как личность, окончательно перейдя в форму поля чистой информации, добавив общему информационному полю Веера Миров свои знания. Никита же еще долгих три секунды слепо сражался с эмпусом и неминуемо погиб бы, не вмешайся в схватку некто, обладавший не меньшей магической мощью, чем Гиибель.

Он низверг эмпуса — тварь не имела конкретной формы и для человеческих глаз представлялась бы в виде пульсирующей, студенистой, все время меняющей объем и количество «щупалец» медузы — в такой же выверт, пространственный «мешок», из которого только что вылез Дадхикраван, перерубил последнее «щупальце» — многомерный канал связи, по которому эмпус продолжал высасывать душу Сухова, и помог Посланнику подсоединиться к эйдосу.

Никита успел вдохнуть «глоток» пси-энергии эйдоса и лишь потом окончательно потерял сознание, вернее, повернул его — сознание — в глубь своей израненной психики и родовой памяти. В другом лечении он не нуждался.

Сделав доброе дело, неожиданный помощник перекинулся с Дадхикраваном парой наносекундных массивов информации и, пообещав навестить Посланника, исчез. Дадхикраван, оглядев поле боя, подхватил застывшего с мечом в руке землянина, перенес его в другой район хрона, не затронутый страшным гипервоздействием демона, накрыл силовым колпаком, не пропускающим пси-излучение. Запеленговать их после этого не смог бы уже никто.

Никита возвращался из дальних далей своей памяти, как усталый путник возвращается домой из долгих странствий, с радостью узнавая знакомые места, удивляясь новым деталям пейзажа, отвечая на приветствия приятелей, вглядываясь в лица с надеждой узнать родных и близких. Возвращение было долгим и множественным: одновременно он открывал двери сразу сотен родных домов, встречал сотни добрых улыбок отцов и матерей, превращавшихся по мере движения в дедов и бабушек, в прадедов, в прапра… Но Никита не жалел о частых остановках, ибо каждый раз в него вместе с нежностью и любовью вливалась порция энергии, очищающая мозг от шлаков собственных эгоистических желаний и привнесенных извне какой-то темной силой таких же темных стремлений. И наконец наступил момент, когда он вынырнул из бездны прошлого в миг настоящего, не чувствуя ни рук, ни ног, ни тела, слабый, как новорожденный. Кто-то склонился над ним, колеблющийся, будто пламя костра, но не обжигающий, распространяющий вокруг флюиды дружелюбия и участия.